Результаты поиска: найдено 13 элементов.
Сейчас на сайте 59 гостей и нет пользователей
Индивидуализм, эгоизм западного человека обернут в привлекательную обертку с наименованием «Свобода», о которой так пекутся на Западе. Но идея свободы вне конкретного исторического и социального контекста бессмысленна.
О свободе и справедливости. В одной французской притче рассказывается о суде над человеком, который, размахивая руками, нечаянно разбил нос другому человеку. Обвиняемый оправдывался тем, что его никто не может лишить свободы размахивать своими собственными руками. Судебное решение по этому поводу гласило: обвиняемый виновен, так как свобода размахивать руками одного человека кончается там, где начинается нос другого человека.
Следственно, человек не может обладать абсолютной свободой, его свобода заканчивается там, где начинается свобода других. Часто можно услышать: «Свободу нельзя путать с вседозволенностью». Где же граница превращения свободы во вседозволенность? Этой границей является справедливость. Конечно, свободное махание руками сочетается с идеей свободы, но несправедливо махать руками и попадать по носу другого человека. Таким образом, свобода должна находиться в рамках справедливости (рис. 7).
Если свобода должна оставаться в рамках справедливости, то при оценке социальной системы мы должны пользоваться критерием справедливости, а не свободы. Чем справедливее общество, тем лучше для его граждан. Величина свободы не может служить показателем счастья в обществе.
Иллюзорность и ошибочность абсолютной свободы заключается в том, что доведенная до своего логического конца, она ведет к автономной жизни человека (как на необитаемом острове), что есть аналог большого человеческого горя. В то же время справедливость не имеет границ, чем больше справедливости, тем лучше. Это показывает, что справедливость – это правильный путь, а свобода – путь иллюзорный, ошибочный и, в конечном счете, тупиковый.
Неужели идея свободы должна быть полностью отброшена? Нет, свобода есть составная часть справедливости. Несправедливо, когда часть общества находится в угнетении, только потому, что у нее нет достаточных материальных средств. Но когда мы говорим о стремлении к свободе этой части общества, мы говорим об установлении в обществе справедливости.
Когда стремление к свободе сочетается со стремлением к справедливости, тогда такое стремление оправдано, но, когда свобода вступает в противоречие со справедливостью, тогда мы можем говорить об ошибочности данных стремлений, об ошибочности такой свободы.
О свободе и справедливости. Таким образом, свобода как критерий благополучия общества и человека не имеет самостоятельного значения, когда в нашем арсенале есть такое понятие как справедливость.
Почему мы так часто слышим о борьбе за свободу и гораздо реже о борьбе за справедливость? Ведь, как мы выяснили, справедливость - более правильное понятие, отражающее степень благополучия общества.
Либерализм использует понятие «свобода» в смысле: «все свободны», т.е. «освободите помещение», «свободен», т.е. «отстань от меня». Апологеты либеральной доктрины выступают против социальной политики государства, против помощи малоимущим, за сокращение всех социальных программ. Все должны быть свободны, «живите, как хотите», вот какова свобода либерализма.
Справедливость является важнейшей ценностью и критерием благополучия жизни общества и личности. Свобода такой ценностью не является и по сути есть лишь рекламная форма западного индивидуализма и эгоизма.
Рыночная экономика = богатство. Этот миф, во многом определивший путь развития нашей страны в начале 90-х г., может быть полностью развеян реалиями современной жизни: рыночная экономика – это экономика стран Латинской и Южной Америки, Африки, в которых есть все атрибуты рыночной экономики: частная собственность, конкуренция, регулирующая роль цен и т.д., руководят экономикой этих стран выпускники Гарварда и Кембриджа, причем руководят в соответствии с рекомендациями авторитетных международных финансовых институтов. И, несмотря на это, большинство этих стран - нищие. А как формировалось богатство западной цивилизации, мы теперь прекрасно знаем.
Отбросим частности и всякие спекуляции и ответим на вопрос: «Какая система хозяйствования наиболее эффективна»? Существует множество экономических показателей, но наиболее интегральным является показатель «доля национального ВНП в мировом ВНП». В 20 столетии только три страны увеличили свою долю в мировом ВНП: СССР, Япония, Китай[1] (табл. 5)[2].
Таблица № 5
Советский союз в мировой экономике,
доля в мировом национальном доходе (% к итогу)
Все три страны шли разными путями, СССР – европейская страна, строившая социализм, Япония – азиатская страна, строившая капитализм, Китай – азиатская страна, строившая социализм. Что же у них общего, кроме увеличившийся доли в мировом ВНП? Объединяет эти страны то, что они шли своим путем, не прислушиваясь к подсказкам извне. И все они добились успеха. Таким образом, одним из важнейших компонентом формулы экономического успеха является сохранение своей самобытности и развитие в соответствии со своим этническим типом хозяйствования. Ориентация на капиталистическую или, наоборот, социалистическую форму хозяйствования в этом отношении дело вторичное.
Почему же сегодня все больше людей отказывается признать капиталистическую экономику самой эффективной? Дело здесь не в хитросплетениях теории, все гораздо проще. Коммунистический Китай постоянно и уверено показывает высочайшие темпы экономического роста, которые значительно выше аналогичных показателей развитых капиталистических держав. Да и не только Китай.
Вот некоторые показатели экономического роста за 2005 год: Китай — 8,5 %, Вьетнам — 8,4 %, Куба — 11,8 %. Для сравнения показатели экономического роста других держав: США — 3,5 %, Евросоюз — 1,7 %, Япония — 1,5 %. Средний показатель по миру — 3,2 %. Статистических данных за 2008 год пока нет, экономисты обсуждают не вопрос о том, превзойдет ли Китай в темпах развития капиталистические страны, а во сколько раз превзойдет. Ориентировочно в 10 раз.
Рыночные преобразования не решили социальных проблем Латинской Америки; итоги реформ в России все чаще объявляются провальными; бывший главный экономист ВБ Джозеф Стиглиц объявил, что именно политикой «вашингтонского консенсуса» был порожден и азиатский финансовый кризис. И как результат, в глобальной экономической мысли произошла смена интеллектуальной моды: место рыночных реформ скоро займет госрегулирование, «вашингтонский консенсус» сменится «пекинским»[3]. «Рыночные реформы, проводившиеся в большинстве развивающихся стран, начиная с 1980-х годов, не оправдали ожидания», — говорится в ежегодном докладе Конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД). Идеология этих реформ ограничивал «спектр инструментов стимулирования роста, доступных правительствам развивающихся стран»; последним предлагают брать пример с Китая и Вьетнама.
[1] Берется отрезок 1913 г. – последний мирный год перед началом первой мировой войны и 1986 г. - год начала развала СССР.
[2] Агентство внешнеэкономических связей и телекоммуникаций «INTRADE». http://www. rusimpex. ru/Content/Economics/Ussr/tab04. htm
[3] Пекинский консенсус. 01.09.2006, Коммерсантъ.
Этническая самооценка – ценность, которой в той или иной степени значимости наделяет как свою нацию в целом, так и отдельные ее стороны. Русское стремление к внутреннему совершенствованию обуславливает тягу к постоянному самокопанию и самоедству. Это приводит к комплексу неполноценности, при котором усиливается тенденция создания отрицательных автостереотипов, и других этносах могут создаваться преимущественно положительные стереотипы, хотя положение вещей на самом деле может быть намного сложнее.
Заниженная этническая самооценка связана также с пессимизмом. Пессимизм — представления о том, что в мире преобладают негативное начало (хаос и зло), настроения безысходности. На вопрос: «Как дела?» в России принято отвечать "нормально». Это …слово означает: «Не очень плохо», выражает боль прошлого и надежду, что в будущем это не повторится[1].
Большинство исследователей разделяло мнение о пессимистичности русского аксиотипа, так отечественные психологи К. А. Абульханова и Р. Р. Енакаева большую часть современного российского общества — при исследовании предпринимателей, ученых, рабочих и пенсионеров — оценили как пессимистичную[2]. Британский социальный психолог Д. Пибоди приписывал русскому национальному характеру пессимизм, определяя его как пассивное приспособление к ситуации, склонность к депрессии[3].
«Однако из пессимизма ситуативного вовсе не следует пессимизм общий, охватывающий все сферы жизни, тем более что жизнь «здесь и теперь» никогда не занимала главенствующего положения в мировосприятии русского человека… Русским свойственна уверенность в том, что все обойдется и добро возобладает над злом непременно, но в будущем»[4].
Заниженная самооценка. Пессимизм тесно переплетается с аггравацией – преувеличением неприятных переживаний, ведь даже в обыденном сознании закреплено убеждение, в соответствии с которым для высоты духа необходимо много страдать.
Стремление к высшей справедливости детерминирует неугомонную самокритику. Русский человек постоянно замечает в себе недостатки. Мы не ценим себя, а часто просто не уважаем, и нередко поэтому нас не уважают другие народы. Мы все время себя критикуем, восхищаемся достижениями других цивилизаций, забывая, что наши достижения в этих же областях гораздо более значимы. Неправильно было бы говорить о том, что это качество надо изжить. Самокритика часто является источником развития отдельного человека и народа в целом, но надо знать, что о наличие данного качества и осознавать опасность, от него исходящую. Это качество, нащупанное западными спецслужбами, очень хорошо использовалось в психологической войне против СССР.
Чем больше значения человек придает духовной сфере, тем больше он склонен к поиску ответов на вечные вопросы. А поскольку эти вопросы на то и вечные, что на них вечно ищут ответ, этот процесс превращается в бесконечный. Русские все время в поиске идеала, причем, если на пути этого поиска встает собственная жизнь или жизнь общества мы можем, не задумываясь поломать как первое, так и второе.
[1] Кочетков В. В. Психология межкультурных различий: Учеб. пособие для вузов. – М., 2002. – с. 91.
[2] Абульханова К. А., Енакаева Р. Р. Российский менталитет, или Игра без правил? (Российско-французские кросс-культурные исследования и диалоги) // Российский менталитет: Психология личности, сознание, социальные представления. - М., 1996. - с. 4-27.
[3] Peabody D. National characteristics. — Cambribge, 1985.
[4] Стефаненко Т. Г. Этнопсихология: Учебник для вузов. – М., 2003. - c.150-151.