Результаты поиска: найдено 33 элементов.
Страница 1 из 2
Сейчас на сайте 289 гостей и нет пользователей
Желающего идти судьба ведет,
не желающего – тащит
Клеанф
Из предыдущей главы может создаться впечатление, что наша книга - апологетика коммунистической доктрины. Это не совсем верно, а точнее совсем неверно.
Дело в том, что социализм и коммунизм - разные, во многом противоположные учения. Неслучайно первых социалистов коммунисты снисходительно называли «утописты», т.е. мечтатели, прожектёры. Вообще это довольно странно — называть своих предшественников утопистами, ведь либералы не называют утопистами предтечей либеральной концепции. На самом деле такое отношение легко объяснимо. Социалисты никогда не были ни утопистами, ни предшественниками Маркса с его учением.
В советской справочной литературе не очень любили упоминать, откуда появился термин «социализм». Может, его придумали Маркс с Энгельсом? Отнюдь. В начале 30-х гг. XIX века в научный оборот термин «социализм» ввел французский мыслитель Пьер Леру. У Леры было весьма подходящее социальное происхождение (он был типографским рабочим), но очень неподходящие убеждения (он был одним из основателей христианского социализма).
Леру изобрел термин «социализм», а кто изобрел и расширил социалистическую доктрину? Первым создателем социалистической доктрины является Платон, а создателем, так называемого, утопического социализма принято считать Томаса Мора, важнейшей вехой в развитии социалистического учения стал французский социализм, самой видной фигурой которого являлся Сен-Симон.
Леру считал, что социалистический идеал в своем фундаменте имеет христианские догматы. И это действительно так: Иисус призывал к отказу от частной собственности, равенству, высоте духа, выступал против накопительства, вещизма и богатых. А потом оформился догмат — любая власть от Бога, т.е. все компоненты социалистической доктрины очень явственно проступают именно в христианском учении.
Томас Мор был причислен католической церковью к лику блаженных, а позднее канонизирован. Наибольшую известность Мору принёс его диалог «Утопия», содержащий описание идеального строя фантастического острова Утопия (греческий, буквально — «Нигдения», место, которого нет; это придуманное Мором слово стало впоследствии нарицательным). В Утопии критикуется английское общество XVI века как заговор богатых против всех членов общества. В идеальном же обществе, согласно Мору, существует сильная государственная власть, обладающей монополией на торговлю, в котором отменена частная собственность, а труд носит обязательный характер. Значимое место отводится религии, атеизм запрещен.
Сен-Симон разрабатывал идею нового христианства, которая призвана была дополнить материальные стимулы «промышленной системы» моральными требованиями новой религии с ее лозунгом «все люди — братья». Впоследствии сен-симонизм был преобразован в религиозную доктрину.
«Сен-Симон, Фурье, Оуэн и их ученики всё же не сходили с почвы идеалистического мировоззрения. Они считали конечной движущей пружиной общественно-исторического развития смену религиозных и нравственных идей общества, не понимали важнейшей исторической роли классовой борьбы народных масс и видели в пролетариате лишь страдающий класс. Для укрепления сотрудничества пролетариата и буржуазии критико-утопический социализм возрождал религиозные идеи»[1].
Поэтому для Маркса Леру, Платон, Мор, Сен-Симон были утописты, очень уж их взгляды не укладывались в прокрустово ложе марксизма - во-первых, в их учениях государство не отмирало, а, напротив, имело решающее значение в новом обществе, во-вторых, духовные аспекты играли историческом процессе и развитии социума если не основную, то никак не меньшую роль, чем материальные.
Социализм как многовековая мечта о справедливом обществе, лишенного эксплуатации, бесправия, насилия и духовных пороков, был обречен на победу. Исходя из революционной целесообразности, Маркс записал социалистов в предшественники коммунистов, но в очень обрезанном варианте. Платон в предшественники не попал, о Леру старались не вспоминать, Мора и Сен-Симона записали в утописты.
«Очень важно иметь в виду, что идея эта (как бы она ни называлась) вовсе не продукт последних веков, не идеология пролетариата, возникшего в результате промышленного переворота в Западной Европе. Наоборот, она очень древнего происхождения, то есть относится к числу основных концепций, «архетипов» цивилизованного человечества. Ее законченное, глубоко продуманное изложение известно нам уже из сочинений Платона в IV веке до Рождества Христова.
Более чем за две тысячи лет, прошедших со времен Платона, никто к этой идеологии ничего принципиально нового не прибавил. Она многократно переизлагалась, в чем-то смягчалась ее отпугивающая прямолинейность, она приспосабливалась к особенностям других времен. Но основная идея была та же. Зато много разных мыслей было высказано о том, каким путем можно воплотить в жизнь этот идеально сконструированный общественный строй»[2].
Социализм и коммунизм как учения со всеми своими достоинствами и недостатками во многом являются разными идеологическими направлениями. Но в чем суть этих различий?
[1] Утопический социализм [БСЭ].
[2] Шафаревич И. Р. Зачем России Запад? – М., 2005. - с. 86-87.
В тоталитарном обществе слишком много пропаганды — говорили нам на заре перестройки, но самом деле пропаганды в обществе потребления в сто крат больше, на нее тратится несравнимо больше средств, она подготавливается на гораздо более высоком профессиональном уровне. Основу этой пропаганды составляет реклама. Рекламой оккупировано все: телевидение, газеты, журналы, радио, автомобильные дороги, подземные переходы, станции метро. Как заметил В. Ропке, «мало что отличает нашу эпоху от других так, как реклама». Сказать, что на рекламу тратятся заоблачные средства — это не сказать ничего. Средства тратятся «закосмические».
«Каждые тридцать секунд рекламы во время трансляции Суперкубка по американскому футболу продаются за 2,4 миллиона долларов. Телевизионная реклама … теперь является индустрией с годовым оборотом в 200 миллиардов долларов, которая ежегодно расширяется на 7,6 процента, что более чем вдвое превышает среднестатистический темп роста экономики в целом»[1].
Конечно, коммунисты не могли помыслить о том, чтобы тратить такие громадные суммы на пропаганду. Само собой разумеется, они развешивали лозунги, но по сравнению с нынешними рекламными плакатами их количество было мизерно, они были все одинаковы и практически не привлекали внимания. Цвет плакатов был всегда красный, буквы белые, шрифт один и тот же, места вывески одни и те же, лозунги не менялись 70 лет.
Задача рекламы больше не сводится к продвижению товара, ее цель — вдолбить в подсознание новую потребность и заставить человека купить продукт. Уже все знают, что жевательная резинка «Дирол» очищает зубы и нормализует кислотно-щелочной баланс, но рекламы от этого не стало меньше, потому что не за знание идет борьба, а за наши души.
Задача бизнеса — раздувать наши потребности и не давать соскочить с крючка их удовлетворения. Если производители «Дирола» перестанут рекламировать свою жевательную резинку, компания разорится, а ее место займет «Орбит», поэтому останавливаться нельзя. Остановиться — значит погибнуть. Заниматься бизнесом — то же самое, что ехать на велосипеде: либо вы движетесь, либо падаете. И мы, люди, стали ареной схватки между крупными компаниями, цель которых — наши души.
Изначально реклама — это не что иное, как сообщение о наличии и потребительских свойствах некоторого товара. Разумеется, эта информация могла в той или иной мере соответствовать реальности: от полной правды до полной лжи. Но в своей сущности реклама была именно информацией относительно свойств, качеств, цены товара и места его возможного приобретения.
Постепенно это информационное сообщение стало сначала совмещаться, а затем и заменяться на яркий сенсорный образ, притягательный сам по себе. Между тем в создание этого образа вкладываются средства, сначала сопоставимые с ценой самого вещественного продукта, а затем и существенно превосходящие его. Существует целая группа товаров, цена которых состоит более чем на 99 % из затрат на их продвижение, главным образом на рекламу. Речь прежде всего идет о парфюмерии.
Американский публицист И. Шехтман в статье «Секреты рекламного бизнеса, или как заставить вас сказать “да”» пишет:
«В чем, собственно, цель каждой рекламы? Заставить вас сказать “да” и вынуть кошелек. Не думайте, что это просто. В рекламном бизнесе заняты десятки тысяч специалистов — писателей, дизайнеров, фотографов, редакторов… Но начинается все с психолога…Вы разочарованы, дорогой читатель? Чувствуете себя обманутым? Зря. Это вовсе не обман, а профессиональная работа тех, кому за это платят деньги».
Вся статья посвящена восхвалению труда профессионалов от маркетинга, но завершает ее очень знаковая фраза, в которой содержится ответ на вопрос, зачем все это делается:
«Хватит у вас силы воли не поддаться на приманки и уловки — ваша взяла. Но что тогда будет с американской (и мировой) экономикой?»[2].
Чья возьмет – сегодня так предельно просто формулируется вопрос. За каждой профессионально сделанной рекламой стоят люди, вооруженные множеством методик, цель у которых одна — подчинить ваше сознание. Никогда за историю человечества не осуществлялась столь масштабная операция по манипулированию нашим сознанием.
[1] Джон де Граф и др. Потреблятство: болезнь, угрожающая миру. - М., 2003. - с. 242.
[2] Шехтман И Секреты рекламного бизнеса. // Мы и Америка, № 59, 08. 2002.
Рокфеллер в России мог бы жить,
но умереть своей смертью – никогда
Н.А,
Русские не ангелы, но кросс-культурный анализ указывает на важную роль духовность в русском менталитете. Духовность порождает такие качества как антивещизм, пренебрежительное отношение к деньгам, поэтому слово «богатство» имело в русской традиции негативный оттенок, его обычно заменяли словом «достаток», т.е. должно быть всего достаточно, а не сверх того. Слово «бессребреник», наоборот, носило явно положительный оттенок.
Духовная составляющая пронизывает все бытие этноса. Например, в России, в противоположность США, морально-этический критерий является обязательной составляющей понятия «интеллигенция».
С духовностью коррелируют некоторые этнопсихологические характеристики русского аксиотипа, например, такое важное качество как стремление к справедливости, которое обуславливает стремление к равенству, что в свою очередь, нередко вырождается в уравниловку и зависть. Однако необходимо помнить, что уравниловка и стремление к равенству - разные феномены. Уравниловка ведет к нивелировке индивидуальности, равенство же есть аспект справедливости: равенство возможностей, равенство перед законом и т.д. Уравниловка – это выхолощенное стремление к равенству.
Нередко равенство относят к проявлениям коллективизма. Это неверно. Коллективизм – это стремление к сопричастности, которое далеко не всегда сопутствует стремлению к равенству. Например, цивилизации Востока являются коллективистскими культурами, но стремление к равенству Востоку чуждо, даже на Западе это стремление выражено более отчетливо.
На Востоке, наоборот, дистанция власти от простого населения громадна, ни о каком равенстве даже речи идти не может. Восточный руководитель исторически всегда был деспотом, оторванным от простого народа настолько, насколько это вообще возможно. Причем, разрыв не только не воспринимался как нечто негативное, а наоборот, как неизменный атрибут власти, подчеркивающий ее значительность. В России, напротив, стремление к равенству, которое есть продолжение альтруизма – аспекта духовности, развито очень сильно.
С духовностью связаны такие качества как доброжелательность, человеколюбие, милосердие, миролюбие, человечность, сердечность.
У русских, проживающих в Сибири, существовал обычай оставлять на ночь еду у калитки, чтобы возможный беглый каторжник не умер с голоду. Хотя понимали, что преступник, а было жалко, потому что русские. Это качество часто играло и отрицательную роль. Русские часто жертвовали своими интересами ради интересов других народов, которые впоследствии отворачивались от нас, или, еще хуже, присоединялись к нашим врагам.
Русские, в отличие от Запада, никогда не эксплуатировали другие народы, ни Азию, ни Кавказ, ни Прибалтику. В СССР только Россия и Белоруссия вкладывали в союзный бюджет больше, чем получали из него. Более того, многие народы обязаны России своим существованием.
«Александр (грузинский царь авт.), целуя крест, клялся вместе с тремя сыновьями, Ираклием, Давидом и Георгием, вместе со всею землею, быть в вечном, неизменном подданстве у Федора (русский царь авт.), у будущих детей его и наследников, иметь одних друзей и врагов с Россией, служить ей усердно до издыхания»[1].
Русскую доброжелательность, которая обуславливает стремление к постоянной безвозмездной помощи другим народом, следует отличать от взаимопомощи - атрибута коллективистских цивилизаций. При взаимопомощи предполагается взаимность, русские же всегда помогали альтруистично, без всякой надежды на выгодность последующих взаимоотношений.
«У русских в случае необходимости, считается нормальным оставить свои ключи от квартиры именно у соседей — чтобы поливать цветы, давать корм рыбкам или кормить домашнего кота. В Европе эти функции выполняет консьержка, причем за определенную плату» [2].
Надежда на безвозмездную помощь порождает иждивенческие настроения, но, с другой стороны, благодаря взаимопомощи народ легче проходит через тяжелые испытания. Нельзя не отметить и положительное влияние взаимопомощи на моральный климат в обществе. В индивидуалистических культурах дружеские связи многочисленны, но не глубоки и не постоянны, социальные обязательства избегаются.
[1] Карамзин Н.М. История государства российского - М., 2000. - с. 351.
[2] Сергеева А. В. Русские: Стереотипы поведения, традиции, ментальность. – М., 2004. – с.131