Результаты поиска: найдено 10 элементов.
Сейчас на сайте 62 гостя и нет пользователей
За политическим переломом последовал экономический — такова общая закономерность: сначала происходит политических перелом, а затем перелом в сфере жизни общества, являющейся объектом преобразований новой элиты.
Построение новой экономической системы актуализировало необходимость преобразования основных ресурсов: природы, рабочей силы и средств производства.
Экономический перелом. В преобразование природы большую роль сыграла европейская наука. Когда капитализм только зарождался, английский философ Фрэнсис Бэкон, учение которого стало отправным пунктом мышления всего Нового времени, написал:
«Природу следует затравить собаками, вздернуть на дыбу, изнасиловать; ее нужно пытать, чтобы заставить выдать свои тайны, ее нужно превратить в рабу, ограничить ее и управлять ею».
Для развития капитализма нужно было не только наличие свободного капитала, но и «свободных» людей», свободных в смысле непривязанных к определенному месту жительства. Такие «свободные» люди от безысходности готовы работать где угодно, на кого угодно и за любые, пусть даже и минимальные, деньги. Капитал Запад стал получать с грабежа колоний, со «свободными» людьми было сложнее.
Пример подала Англия, на протяжении нескольких веков крестьян сгоняли с их земель, заставляя тем самым «добровольно» продавать свой труд на фабриках и заводах. У людей, насильственно согнанных со своих земель, было два пути: либо продавать свою рабочую силу, либо нищенствовать, бродяжничать, разбойничать. Тех, кто не хотел «добровольно» работать на капиталистических предприятиях, ловили, сажали в клетки, как животных, а затем казнили за бродяжничество. Только за время правления Генриха VIII в Англии было повешено 75 тысяч человек. Сколько просто умерло с голоду или было отдано в рабство, даже не считали.
Так происходил переход от феодализма к капитализму. На протяжении веков людей заставляли жить по новым правилам с помощью порки, пыток, казней. Новая система была построена не только на костях туземного населения колоний, но и на костях самих европейцев.
Начиная с конца XVIII века, общество стало глубоко и стремительно меняться, и причиной этому послужил произошедший в странах Европы промышленный переворот.
Промышленный переворот — система экономических и социально-политических изменений, в которых нашел выражение переход от основанной на ручном труде мануфактуры к крупной машинной индустрии.
Важнейшим изобретением эпохи промышленного производства стало изобретение парового двигателя. К 1810 г. в Великобритании насчитывалось около 5 тыс. паровых машин. Производительность труда до промышленного переворота росла не более чем на 4 % за сто лет. Появление парового двигателя означало революцию в производстве, которая, в свою очередь, сопровождалась скачком в росте производительности труда.
«Великий гений Уатта обнаруживается в том, что в патенте, который он получил, его паровая машина представлена не как изобретение лишь для особых целей, но как универсальный двигатель крупной промышленности»[1].
Быстрый рост масштабов промышленного производства и дальнейшее расширение рыночных связей требовали совершенствования средств транспорта. В 1-й четверти XIX века начинает функционировать пароходное сообщение и паровой железнодорожный транспорт.
В 10–20-х годах XIX века крупная машинная индустрия в Великобритании одержала решающую победу над мануфактурой и ремесленным производством; страна стала крупной промышленной державой, «мастерской мира». Вслед за Великобританией на путь быстрого развития крупной промышленности вступили США, Франция, Германия и другие страны.
* * *
Экономический перелом. Таковы узловые моменты истории становления западной цивилизации. В ходе нескольких веков была построен общественный строй, идеально отвечающий западному аксипсихотипу, основные атрибуты которой мы рассмотрим в следующем параграфе.
[1] Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 23. - с. 389.
Как мы помним, функциями господствующего класса является управление обществом и формирование контуров общественной морали. Какова мораль нынешнего господствующего класса мы теперь знаем. И именно эти моральные нормы прививаются обществу. Прививаются всем: Вам, вашим друзьям, вашим детям.
Можно много обсуждать качества отдельных олигархов, но обобщенный и наиболее точной характеристикой морали господствующего класса и является образ исторического кумира.
Исторический кумир — образ идеального героя данной исторической эпохи, который представлен в сознании общества не как конкретная личность, а как квазиличность — личность, не связанная с конкретным, реально существующим индивидом, но, тем не менее, представленная в сознании других людей наподобие реальной личности, благодаря процессу персонализации. Эта квазиличность включена в социум и оказывает влияние на другие личности не меньшее, а иногда и большее, чем реально существующие люди: им подражают, с ними связывают свои идеалы, о них создают произведения искусства, на их примере могут воспитываться целые поколения.
Какие общемировые рейтинги постоянно печатают СМИ? Рейтинги полуголых девиц и рейтинги самых богатых мужчин. Именно эти рейтинги отражают и формируют устремления большинства людей. Это исторические кумиры современного общества.
«Предложите обществу назвать кумиров в мире политики, бизнеса, эстрады, кино и прочее. Будут названы те, кто по характеру напоминает «крысиного короля». Абсолютная циничность, бездуховность, полная распущенность, безнравственность и вседозволенность. Главное мерило – деньги. Нет хорошо и плохо. Есть приход и расход»[1].
Общество, как рыба, гниющая с головы, сверху до низу стало пропитываться наихудшими качествами: жадностью, алчностью, эгоизмом, лицемерием, бесстыдством.
Делай как я. Закономерно, что при капитализме сразу расцветает шансон, уголовный жаргон, героизация преступников в фильмах, книгах. Даже в телерекламе значительное место отдается воровству, обману: познакомился и украл у своих знакомых чипсов («Лейс»), летчик покидает самолет, угощая обреченного на смерть пассажира предметом для жевания (ириски «Меллер»), ограбил банк и заодно с деньгами украл сотовый телефон (LG), купил хлопья и никому не даешь, за бутылку пива отнимаешь украшения у своей женщины («Сибирская корона») и т.д. и т. п. Все, конечно, подается в шуточной форме, но от этого не меняется суть. Мы даже не замечаем, как в наше сознание приникает мораль обмана и воровства. Давно известно, в рекламных роликах рекламируется не сам товар, а сопутствующий ему имидж. Джинн, позволивший убить Синдбада с товарищами, ради глотка оранжевой жижи («Миринда»), космические спасатели, пренебрегающие своим долгом ради нее же. Вы пьете эту разрекламированную жидкость? Нет, вы наслаждаетесь вкусом измены, которая повлекла за собой человеческие жертвы.
С приходом капитализма экраны сразу заполняют кинофильмы, которые воспевают воровство. Не в переносном, а в прямом смысле. Постоянна культивируется тема удачного ограбления банка, и зритель, даже не понимая, на уровне подсознания начинает отожествлять себя с вором, переживая за героя очередной киноленты. Этот процесс в психологии называется персонализацией. Персонализация - изменение в системе личностных смыслов и поведенческой активности в связи с отожествлением в сознании человека образа другого субъекта.
Символично, что на первом в России деловом (бизнес) радио – радиостанции «Бизнес ФМ» существует рубрика «Великие мошенники», в которой с придыханием рассказывают о различных махинаторах. Некая «ЖЗЛ» для бизнесмена.
Культивирования и воспевание воровства, на самом деле объективно характеризует качества господствующего класса. Нет ментального разрыва между господствующим классом и героями гангстерами из кинолент.
Фильмы, книги лишь выполняют социальный заказ. В Средние века, века господства церкви, картины и книги были пропитаны религиозной тематикой, в советское время были сняты сотни лент про революционеров, чекистов. Брежнев был фронтовик, и в брежневские времена очень много снимали фильмов про войну. Сегодня теле- и киноэкраны наводнил герои капреализма: бизнесмены, мафиози, гангстеры, окружение бизнесменов, включая проституток и полицейских, и т.д.
Самое пагубное заключается в том, что это процесс идет по нарастающей, сметая все моральные нормы, выработанные человечеством в течении тысячелетий. В результате на самый верх общества всплыло все самое наихудшие: коррупционеры, лицемеры, девицы, не стесняющие во всех деталях показывать свои половые органы в мужских журналах.
«У них нет ничего святого, ничего личного, только бизнес. И этот процесс не может остановиться. Он будет совершенствоваться, подчиняясь рациональной логике»[2].
Делай как я. Медленно, но зато последовательно разваливаются скрепы общества, и проблема здесь даже не в том, что люди стали черствы по отношению друг другу, а в том, что разваливаются такие образования как семья, нация. Цивилизация возвращается в дикое состояние, в котором не будет ни семьи, ни нации. Казалось, мы попрощались с этим состоянием тысячи лет тому назад, но это видимо не так. Французский социолог, бывший президент Всемирного банка реконструкции Жак Аттали, рисует картину нашего будущего:
«Человек должен покончить с «национальной привязкой» и семейными узами, превратиться в номада (кочевника), стать искусственным существом, которое можно будет купить или продать, как любой другой предмет или товар»[3].
И процесс этот закономерен, и вот это уже совсем плохо. Если бы был заговор кучки злодеев, то их устранение решало бы все проблемы, но заговора нет, а действуют объективные законы социального развития. Как же общество пришло к этому, как это произошло?
[1] Проект Россия. Вторая книга. Выбор пути. - М., 2007.
[2] Проект Россия. Вторая книга. Выбор пути. - М., 2007.
[3] Шафаревич И. Р. Зачем России Запад? – М., 2005. - с. 59-60.
О том, как все было хорошо, а потом пришли большевики, и стало плохо. Мы часто сталкиваемся с пропагандой следующей идеи: был хороший царь, богатая Россия, которая кормила всю Европу хлебом, пришли большевики, свергли царя, устроили голод. Большевики, как мы выяснили, царя не свергали, теперь разберемся с так называемым хлебным изобилием.
Многие, доказывая благополучие России, ссылаются на вывоз Россией хлеба за границу для продажи. Да, Россия действительно продавала за границу хлеб, но не от богатства, а от бедности. Продавала, чтобы получить валюту, продавала, а сама голодала. Потребление хлеба в России на душу населения было в три раза ниже, чем в США и это при том, что в России хлеб, в отличие от других стран, являлся чуть ли не единственным продуктом питания. Результатом такого хлебного псевдоизобилия был голод простого народа. От голода за время правления Николая II умерло свыше 5 миллионов человек.
«Даже хлеб — основное наше богатство — был скуден. Если Англия потребляла на душу населения 24 пуда, Германия 27 пудов, а США целых 62 пуда, то русское потребление хлеба было только 21,6 пуда — включая во все это и корм скоту. Нужно при этом принять во внимание, что в пищевом рационе России хлеб занимал такое место, как нигде в других странах он не занимал. В богатых странах мира как США, Англии, Германии и Франции, — хлеб вытеснялся мясными и молочными продуктами и рыбой, — в свежем и консервированном виде»[1].
России нечего было продавать, а дворянам хотелось отдыхать в Париже, на Ницце, проматывать состояния. Брать деньги они могли только, продавая хлеб своих крестьян, часто обрекая последних на голод.
В начале ХХ в. голод постигал Россию 5 раз: 1901, 1905,1906, 1908, 1911 годы. Вполне закономерно, что по материалам переписи 1897 г. в европейской части России продолжительность жизни русских мужчин была 27,5. Николаем II был издан уникальный указ «О приготовлении хлеба из барды и соломенной муки, как могущего заменить употребление обычного ржаного хлеба». И, несмотря на голод, Россия вывозила хлеб! Царский министр Вышнеградский, отвечая на обвинения в сбыте хлеба за границу даже во времена голода в России, сказал с трибуны Государственной думы: «Недоедим, а вывезем!».
Русский народ не бегает от сытости, а ведь количество забастовок и протестов в России было в 5 раз выше чем, например, в Германии. Если бы все было хорошо, то не было бы тысяч стачек, забастовок, митингов, восстаний. Причем, это были не митинги типа праздничных гуляний. Людей расстреливали, сажали, ссылали, но успокоить страну так и не смогли.
Сегодня очень часто можно также услышать о том, что коммунисты придумали продотряды, с помощью которых отнимали хлеб у крестьян, истязали их, разве только не съедали живьем. Но это не соответствует действительности. Продотряды были созданы еще при царском режиме в 1916 году. Мера в условиях войны вынужденная, нужно было кормить голодающие города. Большевики сохранили подряды с той же целью. Но было и одно отличие: сами большевики не имели позолоченных карет и вилл в Ницце. И это прекрасно знали крестьяне и понимали, что хлеб отдают таким же, как они сами – простым и голодающим.
Если мы обратимся к фактам, то увидим, что далеко не все так однозначно было с русским православием, которое «погубили» большевики. К 1917 году, по мнению многих мыслителей того времени, русское православие пребывало в серьезном кризисе. Причем констатировали это далеко не революционеры, а как раз консервативные писатели, которых, кстати, никто не читал, зато читали Л. Толстого, отлученного от церкви. Не вызывают поэтому удивления известия о том, что в годы первой русской революции практически во всех семинариях происходили забастовки (в 48 из 53), или о том, что в 1911 г. из общего числа выпускников семинарий в 2148 человек, только 574 приняли священнический сан, т.е. 25 %[2].
«А. Ф. Лосев рассказывал, что епископ Феодор считал П. Флоренского единственным верующим человеком в Московской духовной академии, причем перебирал остальных преподавателей и доказывал это. В начале века П. Флоренский считал, что церковь стала похожа на сухарь, и ее надобно перемолоть в муку, дабы напечь новые хлебы — веру и церковь живую»[3].
Итоги революции 1917 года. Но проблема заключалась не только в хлебном псевдоизобилии и развале церкви. К октябрю — ноябрю 1917 г. более 90 % уездов России бушевали в бунтах, в городах бесчинствовала уголовщина. После Февральской революции была произведена бездумная амнистия, и вместо жертв царизма на воли оказались тысячи уголовников. Полиция была практически полностью парализована. На улицах Петрограда происходили вооруженные столкновения. Красноречивым фактом, показывающим уровень развала России, было то, что полиция боялась заходить в некоторые кварталы Петрограда, т.е. власть не полностью контролировала даже столицу страны. Русский писатель В. Г. Короленко в своем дневнике 4 ноября 1917 г с горечью констатировал:
«Общество распадется на элементы без общественной связи… Наша психология…— это организм без костяка, мягкотелый и неустойчивый. Русский народ якобы религиозен, но теперь религия нигде не чувствуется»[4].
Начался парад суверенитетов. Объявили о своей независимости от России: Украина, Финляндия, Закавказье, Северный Кавказ, Литва, Молдавия (Валахия). Большевикам досталась полностью разрушенная страна с фактически отсутствием централизованной власти. Эту страну необходимо вновь было собирать и вести вперед к новым победам.
Исторический парадокс заключался в том, что именно интернационалисты большевики, столько говорившие о праве наций на самоопределение, сделали все возможное и невозможное, чтобы вновь сплотить Россию. А те, кто очень много рассуждал о «великой и неделимой», на деле сделали все, чтобы довести страну до полного развала. Сегодня это все забыто, но тогда это очевидное обстоятельство признавали даже «белые»:
«противобольшевистское движение силою вещей слишком связало себя с иностранными элементами и поэтому невольно окружило большевиков известным национальным ореолом, по существу, чуждым его природе. Причудливая диалектика истории неожиданно выдвинула советскую власть с ее идеологией интернационала на роль национального фактора современной русской жизни, — в то время как наш национализм, оставаясь непоколебленным в принципе, потускнел и поблек на практике вследствие своих хронических альянсов с так называемыми «союзниками»»[5].
[1] Солоневич И. Л. Народная монархия. – М., 1999 – с. 68.
[2] Зернов Н. Русское религиозное возрождение XX века. – Париж., 1991. - с. 53
[3] Бибихин В. В. Из рассказов А. Ф. Лосева // Вопросы философии, 1991 № 10. С. 140—141, 146.
[4] Короленко В. Г. Дневники // Память. - № 2. – Париж, 1979. – с. 379.
[5] Устрялов Н. В. Национал большевизм. – М., 2003. – с. 51.