Результаты поиска: найдено 3 элементов.
Сейчас на сайте 137 гостей и нет пользователей
Господствующий класс возник не случайно и не тогда, когда люди плохие захватили власть над хорошими, как считали теоретики, мечтавшие о построении бесклассового общества. Господствующий класс - обязательный атрибут развитого социального организма. Обществом необходимо управлять, поэтому нужны профессиональные управленцы, которых необходимо кормить. Это неизбежность.
Общество необходимо защищать, поэтому нужны профессиональные военные. В предыдущие исторические эпохи войн было гораздо больше и общество, не способное себя защитить, вряд ли просуществовало бы даже несколько лет. Дворянские титулы жаловались за отвагу на поле брани. А, например, первый господствующий класс на Руси был представлен воинской дружиной. Глава государства нередко принимал личное участие в сражении, а нередко и первым шел в атаку. Крестьяне проливали пот, чтобы другие за их свободу от иноземного ига, проливали кровь.
Религиозный культ также требует профессионалов. Нередко религиозные деятели принадлежали не только к господствующему классу, но являлись представителями верховной власти. Громадно было влияние жрецов в Древнем Египте. В Средние века императоры вымаливали прощения у главы церкви («идти в Каноссу»).
Чиновники, воины, стражи правопорядка, священнослужители, — без них невозможным было представить общество. Всех их необходимо было кормить, поэтому крестьяне делились с ними частью произведенной продукции. Часто это «деление» было далеко недобровольным. Производительность труда находилась на низком уровне, и поэтому кормление господствующего класса, часто приобретало форму жесточайшего насилия над крестьянами.
Основы эксплуатации. В чем различие? При зарождении капитализма чиновники, воины, стражи правопорядка, священнослужители остаются, но появляется новой слой эксплуататоров – представители крупного бизнеса или просто олигархи. Конечно, в определенной степени эксплуатирует и мелкие бизнесмены, но, как правило, они сами вовлечены в производственный процесс, на них собственно все держатся. Они также не имеют запредельных доходов, в действительности их доходы сопоставимы с зарплатами топ-менеджеров.
Олигархи принципиально иной слой общества, во-первых, сами они как правило не трудятся на предприятиях, во-вторых, затраты времени и сил, которые они изредка уделяют своим предприятиям не сопоставимы с получаемыми доходами. Оценивая степень вовлеченности олигархов в производственных процесс, не стоит ориентироваться на пиар-ролики, нередко мелькающие на телеэкранах, в которых показывается олигарх в каске, с отверткой и т.д. Еще в средине XX века в США оформляется теория «революции менеджеров» выдвигающая тезис о произошедшем устранении власти капиталистов-собственников над корпорациями и банками и переходе её в руки специалистов-управляющих. Возникнув в США (Минс, Бёрнхем, Друкер), затем эта теория становится популярной во многих других странах: Блюм (Франция), Стрейчи (Великобритания), Реннер (Австрия), Джилас (Югославия) и др. Особо стоит подчеркнуть, что это прокоммунистическая теория, наоборот ее острие направлено против коммунистической доктрины, т.к. революции менеджеров постулирует снижение антагонистических противоречий.
До зарождения капитализма также существовали коммерсанты. Но их власть была ограничена, в современном обществе власть капитала безграничная и всепроникающая.
«Деятельность на поприще бизнеса, вообще говоря, считалась занятием низших классов — даже если речь шла о тех, кому удавалось пробиться к вершине успеха в рамках ремесленных гильдий, — и не давала возможности вырваться из своего сословия»[1].
И здесь мы возвращаемся к вопросу о тоталитаризме денег. Деньги сами по себе бумажки и диктат осуществляют не они, а те, кто ими обладает в наибольшем количестве, т.е. олигархи.
Что это за социальная группа? Это тоже эксплуататоры. Их основная цель сделать величину «эксплуататорства» максимальной, т.е. максимизировать свою прибыль. Это и есть показатель успешности, а выживают в условиях конкуренции самые успешные. Но олигархи представляют слой общества, который резко отличается от эксплуататорских прослоек предыдущих эпох. Это очень важное отличие. Отличие узловое.
Если до этого эксплуататоры служили обществу, и за это общество им платило, то капиталисты не служат обществу, они служат только себе.
У эксплуататоров прошлого желание максимизации своего дохода не было доминантным, они были профессионалы в других областях, и именно в них самореализовывались. Религиозные трактаты, перипетии военных баталий, литература, научные открытия — вот что было основным предметом обсуждений докапиталистического господствующего класса.
У олигархов максимизация дохода основная, а часто единственная цель. Бизнес, автомобили, дома, предметы роскоши, — предмет обсуждений капиталистического господствующего класса. Даже один из самых ревностных защитников общества потребления, классик либерализма Л. Мизес признает:
«Так называемый высший свет в США почти исключительно состоит из самых состоятельных семей. …Большинство в этом “обществе” не интересуется ни книгами, ни идеями. Встречаясь, они если не играют в карты, то сплетничают или беседуют скорее о спорте, чем о культурных проблемах. Но даже те, кому не чужды книги, считают писателей, ученых и художников людьми, с которыми неинтересно общаться. Почти непреодолимая пропасть разделяет высший свет и интеллектуалов»[2].
Но именно олигархи обладают реальной властью в капиталистическом обществе, собственно, поэтому оно и называется капиталистическим. В обществе, где все покупается и продается, наибольшей властью обладают те, у кого больше денег. Аналогично тому, как в аукционе побеждает тот, у кого много денег, а не тот, у кого нет гроша за душой. Это настолько очевидно, что не требует особых доказательств.
«Президенты являются марионетками в чужих руках. Решения принимают не Ельцин, Клинтон или Ширак — у них нет больше власти. Реально экономической властью на этой планете владеют те, кто, благодаря коммуникационной сети цифровой технологии, контролирует и изменяет всю экономику так, как им удобно»[3].
Каковы же качества людей, которые с одной стороны являются господствующим классом, а с другой стороны, для которых максимизация дохода, полученного от присвоения чужого труда, основой мотивации?
[1] Шумпетер. Й. Капитализм, социализм и демократия. - М., 1995. - с. 175.
[2] Mises L. Bureaucracy. - Р. 108.
[3] Череш Р. Ответ Джо Соросу или изучение мудрости. - СПб., 2000. - с. 464–465.
В корне нельзя согласиться с теми, кто вслед за Бердяевым повторяет, что русские «полярный народ», что в нем уживаются прямо противоположные качества такие как, например, анархизм и любовь к государству. Такие идеи всегда, в конечном счете, ведут к негативной оценке всего комплекса социально-психологический особенностей психологического склада нации, к идеям о «гемофрадитном комплексе», «ушибленностью ширью» и т. д. Раздвоение личности бывает только у шизофреников[1].
Противоречивость. Обычно идеи об абвивалентности российского национального психического склада рождаются из идей, о «противоречивом» расположении между Европой и Азией, между христианством и исламом, особенностями российского климата, в котором холодная зима сменяется теплым летом.
Все эти обоснования в высшей степени надуманы. Во-первых, любой народ живет между различными культурами и народами, русские здесь не исключение, о наивности «азиопной» концепции мы писали выше. Приход весны на смену зимы - не уникально российское явление. И если бы климат действительно таким образом однозначно формировал характер народа, то чукчи и другие народы севера обладали во многом таким же менталитетом, как и русские. Практически все народы живут на стыке разных религиозных концессий, более того, множество народов не только расположены между двумя религиями, но и сами расколоты на разные религиозные течения, примером могут послужить немцы, французы, американцы, англичане и т.д.
Но откуда же взялась столь популярная идея о раздвоенности русского национального характера? Во-первых, мнение исследователей о раздвоенности психологии своего народа характерно не только для России, так, исследуя ценности американского общества, Д. Ф. Кубер и Р. А. Хапер в книге «Проблемы американского общества: конфликт ценностей»[2], так же пишут о противоречивости и несовместимости ценностей американского национального психического склада. Подобные идеи, чаще всего, есть не показатель раздвоенности психологии народа, а идейной раздвоенности исследователя, неспособности его понять дух народа. Противоречив не аксиотип, а концептуальные схемы исследователя. А противоречивость в этом случае, как известно, есть синоним их неверности.
Вспомним судьбу самого Бердяева. Наполовину француз (мать), наполовину русский (отец), первоначально марксист, затем ярый критик марксизма, сначала был антимонархистом, потом монархистом. Вся жизнь Бердяева - это сплошные метания, поэтому, когда он писал о метаниях русского народа, он неосознанно экстраполировал свою судьбу на судьбу всего народа.
Не раз многими исследователями справедливо подчеркивалось, что в русской психологии уживаются анархизм и любовь к государству. Но свидетельствует ли это о противоречивости русского психического склада? На первый и поверхностный взгляд – да. Но в действительности нельзя говорить о любви или ненависти к такому широкому понятию как государство. Русский народ не любит, чиновников, законы, бояр (окружение государя), но любит: государя, территорию (ни пяди земли), государство как заступника и помощника, как реализатора некой идеи.
Нельзя также судить о национально-психологических особенностях всего народа по национально-психологическим особенностям отдельных, даже наиболее ярких его представителей. Необходимо крайне осторожно судить о взглядах народа в целом, основываясь лишь на мировоззрениях выдающихся писателей, полководцев и т. д. Поведение, взгляды, произведения великих людей часто могут не отражать особенности психологического склада всего народа. По сути, они и становятся великими людьми потому, что обладают очень специфическим набором качеств, который присущ далеко не каждому представителю народа.
В основе заблуждений Бердяева лежала также абсолютизация конкретного исторического момента, непонимание того, что поведение народа во многом детерминировано объективными обстоятельствами. В труде «Душа России» Бердяев пишет:
«Россия — самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире. И русский народ — самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю. Все подлинно русские, национальные наши писатели, мыслители, публицисты — все были безгосударственниками, своеобразными анархистами. Анархизм — явление русского духа, он по-разному был присущ и нашим крайним левым, и нашим крайним правым…
Россию почти невозможно сдвинуть с места, так она отяжелела, так инертна, так ленива, так погружена в материю, так покорно мирится со своей жизнью» [3].
Это труд написан в 1915 году, за два года до того, как «аполитичный народ» совершил революцию, ставшей центральным политическим событием двадцатого столетия, изменившим весь мир, а последующий массовый энтузиазм русского народа вряд ли имеет исторические аналоги. Значит, инертность была обусловлена не качествами русского народа, а социально-экономическим укладом царской России, тормозившим его развитие. Так называемая «безгосударственность» русских писателей, мыслителей, публицистов XIX столетия была детерминирована не природным анархизмом русских, а глубокими противоречиями, созревшими и резко усугубившимися в XIX веке. Остро чувствуя разрастание кризиса, предчувствуя беду, русская интеллигенция отворачивалась не от государственности как таковой, а от её формы, существовавшей в той России.
[1] Аунтетично шизофрения имеет иные проявления.
[2] Cuber J. F., Harper R. A. Problems of American society: values in conflict. –N. Y., 1948. – p. 369
[3] Русская идея: сборник произведений русских мыслителей / сост. Васильев Е. А. – М., 2002 – с. 292-302
Как мы помним, существуют две стволовые ценностные ориентации духовности: аскетизм и альтруизм. Аскетизм служит средством для раскрытия внутреннего духовного мира личности, выражаемого в творчестве как высшем типе самоактуализации личности, а также средством удовлетворения религиозных потребностей
Духовный императив, являясь фундаментом нравственности и морали, как раз и есть то, что отличает человека от животного. У животного нет ни аскетизма, ни творчества, ни религиозности, ни альтруизма.
Нередко, правда, приходится сталкиваться с мнением, в соответствии с которым альтруизм наличествует у животных. Это неверный подход. Конечно, животное может заботиться о своем потомстве — например, львица может отважно защищать своих котят. Но в то же время, если один из них чувствует себя плохо, она его съедает. Птица может защищать гнездо, но, если человек дотронулся до кладки, она больше не подойдет к гнезду, даже если ему ничего не угрожает. Другими словами, животные неосознанно «заботятся» о сородичах, ими руководит слепая сила инстинкта. Говорить об альтруизме животных — это все равно, что говорить об альтруизме снегоуборочной техники, ведь она тоже помогает обществу убирать снег. Но она этого не осознает, точно так же, как и животное не осознает своих действий.
Духовность — основа человеческого в человеке. Человек может быть глуп, может быть умен, но, пока у него есть частичка духовности, он остается человеком.