Sidebar




Почему произошла Октябрьская революция?

Поделитесь данной статьей, повысьте свой научный статус в социальных сетях

      Tweet   
  
  

Кто на сайте

Сейчас на сайте 39 гостей и нет пользователей

nationaldoctrine

nationaldoctrine

Интересные статьи

Откуда появился термин «социализм»?

Желающего идти судьба ведет,

не желающего – тащит

Клеанф

Из предыдущей главы может создаться впечатление, что наша книга - апологетика коммунистической доктрины. Это не совсем верно, а точнее совсем неверно.

Дело в том, что социализм и коммунизм - разные, во многом противоположные учения. Неслучайно первых социалистов коммунисты снисходительно называли «утописты», т.е. мечтатели, прожектёры. Вообще это довольно странно — называть своих предшественников утопистами, ведь либералы не называют утопистами предтечей либеральной концепции. На самом деле такое отношение легко объяснимо. Социалисты никогда не были ни утопистами, ни предшественниками Маркса с его учением.

В советской справочной литературе не очень любили упоминать, откуда появился термин «социализм». Может, его придумали Маркс с Энгельсом? Отнюдь. В начале 30-х гг. XIX века в научный оборот термин «социализм» ввел французский мыслитель Пьер Леру. У Леры было весьма подходящее социальное происхождение (он был типографским рабочим), но очень неподходящие убеждения (он был одним из основателей христианского социализма).

Леру изобрел термин «социализм», а кто изобрел и расширил социалистическую доктрину? Первым создателем социалистической доктрины является Платон, а создателем, так называемого, утопического социализма принято считать Томаса Мора, важнейшей вехой в развитии социалистического учения стал французский социализм, самой видной фигурой которого являлся Сен-Симон.

Леру считал, что социалистический идеал в своем фундаменте имеет христианские догматы. И это действительно так: Иисус призывал к отказу от частной собственности, равенству, высоте духа, выступал против накопительства, вещизма и богатых. А потом оформился догмат — любая власть от Бога, т.е. все компоненты социалистической доктрины очень явственно проступают именно в христианском учении.

Томас Мор был причислен католической церковью к лику блаженных, а позднее канонизирован. Наибольшую известность Мору принёс его диалог «Утопия», содержащий описание идеального строя фантастического острова Утопия (греческий, буквально — «Нигдения», место, которого нет; это придуманное Мором слово стало впоследствии нарицательным). В Утопии критикуется английское общество XVI века как заговор богатых против всех членов общества. В идеальном же обществе, согласно Мору, существует сильная государственная власть, обладающей монополией на торговлю, в котором отменена частная собственность, а труд носит обязательный характер. Значимое место отводится религии, атеизм запрещен.

Сен-Симон разрабатывал идею нового христианства, которая призвана была дополнить материальные стимулы «промышленной системы» моральными требованиями новой религии с ее лозунгом «все люди — братья». Впоследствии сен-симонизм был преобразован в религиозную доктрину.

«Сен-Симон, Фурье, Оуэн и их ученики всё же не сходили с почвы идеалистического мировоззрения. Они считали конечной движущей пружиной общественно-исторического развития смену религиозных и нравственных идей общества, не понимали важнейшей исторической роли классовой борьбы народных масс и видели в пролетариате лишь страдающий класс. Для укрепления сотрудничества пролетариата и буржуазии критико-утопический социализм возрождал религиозные идеи»[1].

Поэтому для Маркса Леру, Платон, Мор, Сен-Симон были утописты, очень уж их взгляды не укладывались в прокрустово ложе марксизма - во-первых, в их учениях государство не отмирало, а, напротив, имело решающее значение в новом обществе, во-вторых, духовные аспекты играли историческом процессе и развитии социума если не основную, то никак не меньшую роль, чем материальные.

Социализм как многовековая мечта о справедливом обществе, лишенного эксплуатации, бесправия, насилия и духовных пороков, был обречен на победу. Исходя из революционной целесообразности, Маркс записал социалистов в предшественники коммунистов, но в очень обрезанном варианте. Платон в предшественники не попал, о Леру старались не вспоминать, Мора и Сен-Симона записали в утописты.

«Очень важно иметь в виду, что идея эта (как бы она ни называлась) вовсе не продукт последних веков, не идеология пролетариата, возникшего в результате про­мышленного переворота в Западной Европе. Наоборот, она очень древнего происхождения, то есть относится к числу основных концепций, «архетипов» цивилизо­ванного человечества. Ее законченное, глубоко проду­манное изложение известно нам уже из сочинений Платона в IV веке до Рождества Христова.

Более чем за две тысячи лет, прошедших со времен Платона, никто к этой идеологии ничего принципиально нового не прибавил. Она многократно переизла­галась, в чем-то смягчалась ее отпугивающая прямоли­нейность, она приспосабливалась к особенностям дру­гих времен. Но основная идея была та же. Зато много разных мыслей было высказано о том, каким путем можно воплотить в жизнь этот идеально сконструиро­ванный общественный строй»[2].

Социализм и коммунизм как учения со всеми своими достоинствами и недостатками во многом являются разными идеологическими направлениями. Но в чем суть этих различий?

 


[1] Утопический социализм [БСЭ].

[2] Шафаревич И. Р. Зачем России Запад? – М., 2005. - с. 86-87.

Духовно-нравственный кризис

Мужество, принципиальность, патриотизм, дружба, честность, вера в идеалы, любовь, заинтересованность в общественных делах постепенно уступают дорогу серости, серости во всем. Как отмечал отечественный исследователь А. Г. Здравомыслов, сегодня стремятся

«максимально вытравлять из массового сознания представление о героическом, «идеальном», возвышающем человека над рутиной повседневностью, тем самым закрепить в человеке обывателя, который заботится только о собственном доме, имуществе, клочке земли, автомобиле, удобствах сервиса и т.д.»[1].

И это не только слова. Согласно данным опроса ВЦИОМ. Россию постиг небывалый, беспрецедентный нравственный провал. Еще более жесткими и даже в чем-то самоуничижительными выглядят оценки, даваемые россиянами изменениям, произошедшим в людях и в их взаимоотношениях за годы реформ. Отвечая на вопрос: 'Как, на ваш взгляд, изменились люди и отношения между ними за последние 10 — 15 лет?', респонденты фиксируют обвал традиционно присущих россиянам качеств — доброжелательности, душевности, искренности, бескорыстия. И при этом отмечается заметное усиление, например, проявлений агрессивности, рост цинизма (табл. 1).[2]

Таблица № 1 Динамика нравственности в России

 Качества людей Усилились Ослабились Остались на том же уровне
 Цинизм 57 13 19
 Агрессивность 51 21 18
 Образованность 37 36 23
 Активность, целеустремленность 30 43 21
 Способность к сотрудничеству 25 38 26
 Трудолюбие 25 45 25
 Бескорыстие 13 59 19
 Патриотизм 12 65 17
 Верность товарищам 12 52 30
Душевность 11 62 23
Доброжелательность 11 63 23
 Взаимное доверие 10 65 21
 Искренность 8 67 21
 Честность 6 66 23

 

Один американский писатель, анализируя суть морали в середине прошлого века, справедливо заметил:

«Представьте себе страну, где восхищаются людьми, которые убегают с поля битвы, или где человек гордится тем, что обманул всех, кто проявил к нему неподдельную доброту. Вы с таким же успехом можете представить себе страну, где дважды два будет пять»[3].

Но так было раньше. Согласно опросам, проведенным в Европе, около половины опрошенных молодых (в возрасте 20–35 лет) мужчин-западноевропейцев ответили отрицательно на вопрос, согласились ли бы они сражаться за свою Родину[4]. Можно только представить, сколько реально будет сражаться, если 50 % мужчин открыто декларируют нежелание защищать Родину.

В России, некогда славившейся своим воинским мужеством, где существовал обычай не выходить замуж за того, кто не служил в армии, сегодня армия удел недотеп, не сумевших «откосить». Когда-то мужчины добровольцами шли на войну — сегодня они боятся идти в армию.

Что касается обмана, то мы уже говорили, что он вплетен в ткань существующей цивилизации денег, собственно эта цивилизация и начала расцветать с обмана индейцев. Что касается гордости обманщиками собой, то общество давно миновало эту ступень. Сегодня само общество не только восхищается ими, оно только ими и восхищается. Так сколько будет дважды два в современном обществе?

Естественно, нравственный декаданс связан с прогрессирующим безверием, ведь вера - яркий, но лишь один из компонентов нравственности. Речь идет не религиозной вере, а о вере вообще, сегодня эра безверья, но наиболее явственно это проявляется в угасании истиной религиозности.

 


[1] Проблемы мира и социализма. №11, 1980. - с. 79.

[2] Деградация нравов или вербализация страхов? В. Петухов // Политический класс, 01.09.2005.

[3] Стейплз Л. Любовь. Страдание. Надежда: Притчи. Трактаты. – М., 1992. - с. 4.

[4] Stoetzel. J. Op. cit. P. 57, 65.

Рабство

Горжусь, что я – россиянин

А. Суворов

Недавно в центре Москвы, напротив Храма Христа Спасителя, был установлен памятник Государю Александру II, на котором начертаны следующие слова: «Отменил в 1861 г. крепостное право в России и освободил миллионы крестьян от многовекового рабства».

Многовековое рабство русских крестьян, мягко говоря, - преувеличение. Крепостное право было необходимым институтом в условиях перманентной внешней агрессии, отражение которой актуализировало необходимость больших военных расходов, которые государство самостоятельно потянуть не могло.

«Крестьянина прикрепили, что бы он кормил помещика, ратного человека, которого иначе бедное государств содержать не смогло»[1].

Государство не могло позволить и свободный переход крестьян от помещика к помещику, в результате чего некоторые помещики - нерадивые хозяева могли лишиться средств к существованию, а ведь, несмотря на свою бесхозяйственность, они могли быть отличными воинами, а это было решающим для государства. Крестьяне содержали помещика, помещик служил государству, по такой формуле существовало крепостное право. По сути, крестьяне были крепостными помещика, а он был крепостным государя. Иначе в условиях постоянной военной агрессии не выжили бы ни крестьяне, ни помещики, никто.

Причем санкции за отказ от службы были довольно жесткими. Так вплоть до 1754 г. недоросли из дворян за неявку вовремя на военную службу посылались в солдаты или матросы. Крепостное право не было рабством в смысле эксплуатации одной части общества другой частью общества. Крепостное право было необходимой формой существования социума в условиях постоянной геополитической напряженности.

А теперь важная дата - 1762 год. В этот год издается манифест о вольности дворянства, принятом во время краткосрочного и незначительного царствования Петра III и подтвержденного Екатериной II. Дворянам было позволено не служить государству и не обязательно быть ратным человеком.

Начиная с этого года, крепостное право превратилось действительно в то, что можно ассоциировать с рабством и стало тормозом в развитии общества.

«До Петра III, рас­крепостившего служилый класс, крепостного права почти не существовало: оно было общим. И дворянин, и пахарь, и царь, по за­мыслу Петра Великого, были скованы до гроба государственной работой. Никому не разрешалось ничего не делать, никто — под страхом тяжелых кар — не мог быть паразитом общества… Но вторжение иноземцев все испортило. Петр III раскрепос­тил дворян, позабыв при этом раскрепостить народ. Коренному немцу хотелось видеть вокруг себя феодалов, и вот сто тысяч дворян были посажены на готовые хлеба. Тогда именно, мне кажется, и началось свинство русской жизни, подготовившее нашествие бесов»[2].

Таким образом, крепостное право, как рудимент просуществовало менее 100 лет (1762-1861 гг.). Оно было несовместимо не только с экономическим прогрессом, но и ментально не соответствовало таким качествам русского характера как сострадание и стремлению к равенству.

«Русские моральные оценки в значительной степени определялись протестом против крепостного права. Это отразилось в русской литературе. Белинский не хочет блаженства для себя, для одного из тысячи, если братья его страдают. Н. Михай­ловский не хочет прав для себя, если мужики не имеют прав. Все русское народничество вышло из жалости и сострадания. Кающиеся дворяне в 70-е годы отказыва­лись от своих привилегий и шли в народ, чтобы ему служить и с ним слиться. Русский гений, богатый арис­тократ Л. Толстой всю жизнь мучается от своего приви­легированного положения, кается, хочет от всего отка­заться, опроститься, стать мужиком»[3].

И, наконец, нельзя не упомянуть о вполне объяснимой тенденциозности советских учебников, в которых рассказывалось о забитости крестьянина, обусловленного многолетним рабством. В действительности по переписи 1858 г. крепостные составляли немногим более трети населения - 34 %[4].

Стоит упомянуть также, что современное общество выходцев из Европы в США без всяких моральных проблем триста лет использовало рабство, считаясь при этом идеалом демократии. Но в то же время, с Запада осыпали про­клятиями «деспотическую Россию» за крепостное пра­во, просуществовавшее очень недолго и лишь в цен­тральных областях. Основатель теории гражданского общества английский философ Джон Локк помогал со­ставлять конституции рабовладельческих штатов США и вложил все свои сбережения в работорговлю[5].

 


[1] Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. – М., 1989. – с. 431.

[2] Меньшиков М. О. Письма к русской нации. – М., 2000. — с. 47.

[3] Бердяев Н. А. Русская идея. – М., 2000. – с. 85.

[4] Воловикова М.И. Представления русских о нравственном идеале. – М., 2004. – с. 72.

[5] Кара-Мурза С.Г. Истмат и проблема восток-запад. – M., 2001. – 26.

the-soviet-union

nationaldoctrine.jpg